Неделька омегаверса

18.08.2017 в 23:31

Пишет Гость:

17.08.2017 в 02:53

объявляем недельку стыда открытой? :smirk:

нцшный ушиой на 2к в лучших традициях омегаверса. я предупредил.

часть 1Ойкава неторопливо потянулся, прижмурившись и подавляя желание откровенно заурчать. После долгой течки с Ушивакой всегда хотелось мурлыкать, выражая удовлетворение и, как это ни противно, счастье.
В обычной жизни Ойкава и думать бы так не стал — они с Ушивакой бодались по малейшим поводам, Ойкава даже, случалось, подозревал своего альфу в мазохизме, раз тот еще не нашел себе омегу посговорчивее, а окружающие так и вовсе были уверены в том, что Ушиджима Вакатоши — первый подкаблучник Японии. О любви и счастье в их отношениях речи не шло. Но во время течки природа стирала границы, заботливо выстроенные разумом, и вшитые в подкорку инстинкты заставляли Ойкаву воспринимать неизбежные нежности не просто как должное, а как источник неземного удовольствия и причину для улыбки в сторону того, кто эти нежности дарил.
— Доброе утро, — Ушиджима все так же продолжал гладить Ойкаву по бедру, и тот пока не спешил возражать. Черт, это и вправду было приятно — горячей шершавой ладонью по нежной коже. Ойкава неизменно ворчал, что руками Ушиваки можно мебель полировать, но на самом деле знал — если Ушивака уступит и займется своими ладонями, Ойкава в нем разочаруется. К счастью, Ушивака, несмотря на репутацию подкаблучника, не спешил прогибаться под прихоти Ойкавы, и тот млел от жестких, ласковых прикосновений.
— Все? — щекотно выдохнул Ушивака в затылок Ойкавы. Он имел в виду течку, и, в общем, она закончилась — к Ойкаве вернулась ясность рассудка и четкость мыслей. Но очень хотелось спихнуть все, что роизойдет дальше, на подлые гормоны, и Ойкава простонал:
— Нееееет… Вакатоши…
В обычной жизни он звал Ушиваку Ушивакой, часто — демонстративно. Иногда сбивался на Ушиджиму — если хотел позлить или показать свое недовольство. По имени — только когда не помнил себя, когда слова диктовал глубинный инстинкт омеги, прижатого к постели собственным альфой, когда некуда было сбежать от рук, от губ, от ощущений. Ушивака, вечно на своих спортивных подавителях, так и определял близость течки — Ойкава сам не замечал, как примерно за пару недель начинал сбиваться на имя. Сейчас Ойкава использовал его, чтобы уйти от ответственности.
Иногда хотелось близости с Ушивакой, в полной мере этого слова. Не как в течке, когда все, что Ойкава мог вспомнить потом, терялось в тумане гормональных вихрей удовольствия. Не как бывало у них обычно — жестко, зло, почти отчаянно — борьба, а не единение. А настоящей, о которой слащаво закатывали глаза другие омеги и улыбались с отвратительным самодовольством альфы.
Самое противное, что хотелось ее только с Ушивакой. Ойкава ведь пробовал, честно пробовал с другими альфами, но всегда это было не то и не так.
Ушивака тоже пробовал с ним — давно, еще в начале их отношений. Ойкава помнил, как взвился тогда, едва все не порвал, но потом Ушивака прижал его к стене в своей любимой манере, вздернул за бедра, заставил обхватить ногами за пояс и оттрахал почти на весу. Вопрос плавно слили, Ушивака еще пару раз пытался намекать, и каждый из них закончился жестким, агрессивным сексом. Свой урок он выучил и с телячьими нежностями лезть перестал. Ойкава возрадовался.
Но прошло время, сотни ссор и примирений. Был Ушивака, рогом упершийся и добившийся, чтобы Ойкаву внесли в исключения, позволив играть дальше вместо произведения десятка наследников, как требовал закон от повязанных омег. Был Ойкава, интригами пробивший Ушиваке место в первом составе национальной сборной сразу после серьезной травмы. Они грызлись дома и на людях, но все последние годы они стояли против врагов и друзей плечом к плечу. Ивайзуми даже шутил, что завидует, хотя ему грех было жаловаться — не с Кенмой, с которым они нашли абсолютное взаимопонимание с первых слов.
А вот Ойкава в последние годы завидовал Ивайзуми — люто, до крика, до красных после убийственных тренировок ладоней. Он даже подозревал, что Ивайзуми нарочно упоминает зависть — чтобы Ойкава сорвался наконец, выговорился, хоть немного выплеснул из себя эту странную, страшную тоску. Ойкава стискивал зубы и много, с удовольствием шутил в ответ.
Самому себе-то страшно было признаваться, что хочется иногда, как последнему омеге, прийти, залезть на колени к своему альфе и просто сидеть в тишине. И чтобы гладили по спине. И целовали. И чтобы нежности дурацкие в ухо шептали, забирая весь негатив прошедшего дня.
Раньше Ойкава в такие моменты разводил Ушиваку на жесткий, быстрый секс, после которого неизбежно следовал еще один раунд, нежный несмотря на все протесты Ойкавы. Но в последнее время жесткого секса не хотелось, и Ойкава предпочитал отправиться в какой-нибудь из спортзалов подальше от бдительного ока тренера и (обоснованного) беспокойства Ушиваки, чтобы выплеснуть злость и раздражение в ударной тренировке.
А потом Ойкава нашел еще один метод. Частично из-за него он и отказался от своих подавителей, которые, в общем, и не полагались ему после вязки — но Ушивака обещал достать по своим каналам. Ивайзуми тоже обещал. Ойкава поулыбался обоим и заявил, что режим в команде ему все равно составили с учетом течек, так что смысла нет. На самом деле он очень ценил те краткие мгновения после течки, когда еще можно было притвориться, что гормоны владеют его телом, когда можно было играть в покорного, правильного омегу — и помнить потом, с какой болезненной нежностью, с какой осторожностью любящего, черт возьми, альфы обращается с ним Ушивака.
Иногда Ойкава думал, что можно просто поговорить с Ушивакой, объясниться и получить свои нежности на законных основаниях. Но он не мог.
Нежелание диктовалось вовсе не гордостью, как можно было бы подумать. Ойкавой двигал чистейший, незамутненный ужас. Что, если Ушивака, узнав такую пикантную подробность про Ойкаву, согласится на периодическую нежность и… заскучает? Не просто так ведь он оставался с Ойкавой все пять лет, несмотря на всю грызню, ядовитые интервью друг по друга, ежедневную сладострастную ругань за постиранную не так форму Ойкавы или исчезнувший в недрах шкафа любимый мяч Ушиваки, который тот, по подозрению Ойкавы, любил видеть даже во время секса. Значит, Ушиваку все устраивало — уж кем-кем, а мазохистом тот не был, без стеснения высказывал Ойкаве свое мнение (хоть и не публично, так как находил это “неэтичным”), мог настоять на своем, мог даже переломить волю Ойкавы, если действительно хотел. Что, если, получив типичного омегу, даже если это будут короткие периоды, Ушивака заскучает? Они были повязаны вот уже два года, но Ушивака, в отличие от Ойкавы, эту связь мог разорвать. А Ойкаве в его возрасте не позволят долго оставаться одиноким. Не найдет себе пару в течение двух месяцев — государство “позаботится” о нем само. Из альф в очередях ожидали либо старые сморчки, либо те, кто не мог найти пару сам, и все поголовно страдали альфаархардным укладом мозга. Едва Ойкава представлял себе кого-то подобного, из-за кого точно придется бросить спорт, чьих детей придется вынашивать и кому — подчиняться до конца дней… он бы не смог.
И, черт, ну что тут скрывать. Расстаться с Ушивакой было бы очень тяжелым ударом. Тяжелее — только разочароваться в нем из-за разрыва.

URL комментария

URL

18.08.2017 в 23:32


Запомнить

Haikyuu!!